Молодежная линия

№48 21 ноября 2002

Григорий Кусочкин. ИСТОРИЯ ПРО КРАСНЫЕ КАМЕШКИ

Жили мы тогда в старинном двухэтажном доме. Его и домом-то назвать смешно, потому что он был такой развалющий, прямо жуть. Низ каменный, верх деревянный и с печным отоплением. И стояло это недоразумение между двух новых домов и давно просилось на слом.

Мои папа и мама - геологи. А раз геологи, то, значит, дома они редко бывали. Воспитывала меня тетка - сестра мамина. Утром прибегала, кормила меня завтраком и отправляла в школу. Вечером встречала, кормила ужином и укладывала спать. Училась я тогда в первом классе и сидела на <продленке>.

Зимой родители приехали и стали жить дома. То есть не совсем дома, а больше в своем институте. И столько работали, столько работали, что тетка, бывало, удивлялась: как они меня и родить-то успели.

Помню, окончился мой первый учебный год. Родители, конечно, к тому времени уже уехали. И отправила меня тетка на все лето к бабушке в деревню. Недалеко совсем - часа два на электричке. Вот в деревне со мной и произошло такое, что потом вся наша жизнь переменилась.

Доехала я нормально. Бабушка меня встретила на вокзале и привезла к себе. Домик ее стоял на самом краю деревни, на опушке леса. Мне там сразу понравилось. Ну, думаю, начинается веселая жизнь. Буду по ягоды бегать, загорать и купаться. Но не тут-то было.

Все прямо и началось в первый же день.

Как прибыли, так я сразу в лес побежала, цветов нарвала, погуляла немного и домой. Бабушка к тому времени борщ сварила. Я как вошла, сразу учуяла, что чем-то вкусным пахнет, и прямо к столу. А бабушка мне и говорит, что, мол, сметана в подвале свежая и чтоб я за ней слазала.

Я нырнула в подвал, взяла кринку со сметаной и: обмерла. Прямо на полке рядом с кринкой лежал красный камешек!.. И почему я испугалась-то? А вот почему. Камешек был совсем простой. Такой плоский, кругленький, а посередине дырка с черной отметинкой на краю. И был он точно такой, какой я зимой потеряла, когда еще дома была вместе с родителями. Они тогда из экспедиции шесть штук таких камней привезли. Половину в свой институт отправили, а три штуки дома оставили. И по вечерам эти камни щупали, стучали по ним молотком и в лупу рассматривали.

Однажды собралось у нас целое совещание. Пришли к папе с мамой друзья с работы и начали все громко спорить и говорить ихними непонятными словами. Терминами, значит.И поминутно эти камни в руки брали и зачем-то на свет прямо в дырку смотрели.

Помню, уроки я к вечеру уже выучила и потому сидела на диване в гостиной и слушала, как папа с мамой и их друзья спорят. Про какой-то разум, который вроде умный, но не наш.

Спорили они долго, а потом сели за большой стол ужинать. Камни на папином столе лежали. Как раз рядом с диваном, на котором я сидела. Родители вроде бы ужинали, но больше, конечно, говорили. Так долго говорили, что мне даже скучно стало.

Я взяла один камешек, посмотрела в дырку. А дырка такая интересная! С одной стороны посмотришь - дырка простая и все в ней видно. Перевернешь камешек и чудно делается. Дырка есть,а в ней темно. И не то чтобы темно, а просто совсем ничего не видно. Вот какая штука.

Сунула я мизинец в ту дырку, в которой все видно, покрутила камешек на пальце и ничего интересного на нем не нашла. Потом сняла камешек и сунула мизинец в темную дырку: И что тут было!

Палец-то наполовину должен торчать, а его нету!!! Совсем не видно! Я заглянула в дырку, а там будто сияние какое. И до чего красиво! Я, конечно, громко ахнула. Все ко мне повернулись и тоже ахнули, сделали страшные лица и вскочили из-за стола.

Первым ко мне подбежал дядя Миша, папин друг. За ним все остальные. И начали они все этот камешек с моего пальца снимать. А он ни в какую! Не снимается и все! Все суетились, кричали. Кто-то побежал в <скорую помощь> звонить, кто-то в институт. Я разозлилась, заплакала и дернула камешек что есть силы. Он с пальца слетел, упал на пол, покатился и: прямо в щель под плинтус. Там и пропал. Все, кто в комнате были, упали на четвереньки и стали туда заглядывать. Про меня совсем забыли.

Дядя Миша предложил пол ломать. Папа сказал, что дом может рухнуть. А дядя Миша сказал, что папа не хочет за науку пострадать и что,