Молодежная линия

№38 12 сентября 2002

Сексот, или цена наших тайн (рассказ фентези)

...человечество станет настолько больным, что непогасшим

инстинктом самоохранения родит в недрах своих чудовищные силы,

которые спешно и люто начнут уничтожать не причины болезни, а

лишь ее носителей.

Апокалипсис XXI века.

Всякий злак прорастает на своей почве, всякий народ произрастает

из собственной истории.

Иосиф Флавий, I век н.э.

--...Теперь, Павел Антонович, предложите рабочее имя. -- Визави

блеснул "паркером" и уставился на меня.

-- Псевдоним обязателен? -- спросил я собеседника и перевел

взгляд на того, кто сидел поодаль и молчал всю нашу встречу;

потом вернул взгляд на визави -- он выжал улыбку.

-- Конспирация не будет лишней. Союз патриотов России легален, но

для депеш, телефона рабочее имя необходимо. -- Перо неторопливо

зависло над блокнотом.

-- "Барсук" устраивает? -- выдал я первое, что пришло на ум.

Собеседник шевельнулся в сторону молчуна и, уловив его реакцию,

черканул в блокноте.

-- Помните: мы знаем друг друга на сходке и на задании. В

остальном -- никаких узнаваний. По телефону и в бумагах -- ни

фамилий, ни имен. Подробности у Петра Львовича. -- Самописка

ткнулась в сторону молчуна. -- Связь с ним. Обо мне вспоминать в

крайнем случае. -- Собеседник встал. -- Разумеется, о вашей

деятельности никому ни слова. -- Он вышел.

Петр Львович, прихватив кейс, подсел ближе и тоже выдавил улыбку.

-- Итак, Барсук, начнем работать. У моих ребят задача

-- действовать по вашей наводке. Ваш предшественник и

рекомендатель неплохо справлялся... Не напрягайтесь, неважно, кто

он. Вы сообщаете об интересующем нас объекте, мы его

разрабатываем. Вот список наших интересов.

Передо мной лег печатный лист. В глаза бросились "взяточники при

исполнении", "зараженные проститутки", "наркоманы со стажем",

"осквернители могил героев", "растлители малолетних", "русофобы

неславянского происхождения", "скупщики краденого", "торговцы

наркотой"... Перечень занимал почти страницу. "Шеф", уловив

замешательство, добродушно посоветовал:

-- Можете не разбрасываться. Берите два-три сорта этого дерьма и

специализируйтесь. Не ошибитесь, иначе накажем посторонних людей

-- нам при нейтрализации не резон разбираться... Щадим малолеток и

старцев -- портим фасад и довольно.

-- Так сказать, без судей и следователей?

Петр Львович поморщился.

-- Какая корысть с этих сердобольцев? Есть, конечно, честные

трудяги, но они завалены делами на сто лет вперед. Кстати, вы

навели на мысль -- неплохо бы и там иметь надежного информатора.

Надо намекнуть Сергею Николаевичу, -- кивнул он на закрытую дверь.

-- А те, кто между малолетками и старцами?

С полноватого лица Петра Львовича вмиг слетело добродушие, лицо

словно закаменело, глаза сузились и потемнели.

-- Вы плачете над раздавленным вонючим клопом? Или каетесь, что

пришибли муху, севшую на ваш обеденный стол?.. Это не люди.

-- Палец ткнул в список. -- С таким отребьем не возродить великую

страну. А вернуть родине былое значение -- вот наша идея! И

никто, и ничто нам не помешает.

Я покидал чужую квартиру в огромном доме с горьким чувством, что

к двум моим тайнам прибавилась третья.

Около месяца назад хирург, ведущий отцову палату в легочном

отделении, сказал мне: "Антон Семенович просил, чтобы правду

знали только вы. У него рак третьей стадии. Сколько проживет?

Летальный исход возможен через считанные недели, а может... Один

пациент протянул аж два года. В общем, готовьтесь ко всему". Это

была моя вторая тайна.

Год я встречался с женщиной. Нечасто. Но время от времени меня

тянуло к ней. Нет, я не лез в ее постель. Просто каждый раз

удавались разговоры по душам. То была моя первая тайна.

Отцу становилось все хуже. Врач выписал его из клиники, разведя

руками и сказав о возможной химиотерапии в онкобольнице. Отвезя

отца к матери, я приехал домой, уселся за стол, охватил голову

руками и бессмысленно уставился в стену. Звякнул телефон. Жена,

видя мое состояние, подошла к аппарату.

-- Вас слушают... Ничего, бывает. -- И опустила трубку.

-- Какой-то мужчина извинился, что ошибся номером.

В моем созна