Молодежная линия

№39 27 сентября 2007

12 РАВНОДУШНЫХ МУЖЧИН

В принципе, для чего нужны ремейки?

После явно гигантоманического "Сибирского цирюльника" Михалков сделал многозначительную паузу и выдал "12", бросающийся в глаза заведомым минимализмом. Основная часть фильма проходит в одной комнате, где, помимо разговоров, не происходит почти ничего. Двенадцать присяжных заседателей рассматривают дело об убийстве чеченским юношей своего отца - русского офицера. Дело вроде бы не представляет особой сложности, и даже адвокат не нашел убедительных доводов в пользу своего подзащитного.

Но тут одному из присяжных (Сергей Маковецкий) не ко времени приспичило доискаться до истины. А то и следствие проведено небрежно, и адвокат какой-то пропитой, и свидетели в показаниях путаются. И самое главное - несчастный мальчик, бесспорная жертва общественных стереотипов. В общем, единогласного решения у господ заседателей не получилось.

Никита Михалков, объясняя, зачем ему понадобилось реставрировать старенький американский "12 разгневанных мужчин", признался, что кино это произвело на него неизгладимое впечатление в годы молодые. Мечту снять собственную версию шедевра Сидни Люмета "Актер Актерыч" вынашивал десятилетиями и ради этого отвлекся даже от съемок продолжения "Утомленных солнцем". Что же так привлекло Михалкова в идее ремейка? По-моему, стоит в этом разобраться: венецианских "Львов" ведь просто так и абы кому не дают.

Кстати, о фестивале. Зрители встретили премьеру "на ура", а жюри пришлось в срочном порядке доставать из запасников специальный приз: за "гуманизм" и что-то там еще. Хотя вслед за Никитой Сергеевичем все в один голос признали, что "12" - кино исключительно для российского зрителя, и только последний сможет понять его до конца.

12 присяжных - это различные российские типы, в совокупности, по идее, дающие представление о современном облике страны. Двенадцать безымянных человек: тут и кладбищенский спекулянт, и юморист, и телепродюсер, и таксист-шовинист, и кавказец-хирург, и ученый-предприниматель и др. Председательство в судебном рассмотрении доверили отставному офицеру, рисующему на пенсии акварельки. Но не потому, что он самый опытный в судебных делах, а потому: что его играл Михалков. После царя и пахана играть менее значимые роли мэтру, согласитесь, как-то не с руки.

Короче, в затянувшемся до утра разбирательстве все его участники занялись не столько правдоискательством, сколько самокопанием. Не уснувший на половине картины зритель получит "редкую" возможность услышать двенадцать житейских историй, наполненных трагизмом и какой-то невыносимой тоской по несбывшемуся. Да, совсем забыл сказать, что заседали присяжные в школьном спортзале. Дабы придать истории побольше реалистичной выпуклости, Михалков решил, что русский суд непременно должен делить помещение со школой. В спортзале (чтобы никто не усомнился, что это настоящая всамделишная школа) герои находят лифчик, наркоманский шприц и трубу теплотрассы.

А вот здесь мы подходим к самому интересному. То, ради чего, собственно, Никита Сергеевич и решил русифицировать "Разгневанных мужчин". Выяснив правду - мальчик (все это время мерзнувший в неотапливаемой камере) невиновен, он пал жертвой поклепа со стороны крупной строительной фирмы, - все вдруг совершенно теряют интерес к его персоне. И неважно, что теперь юнец, чудом спасенный от пожизненного заключения, непременно попадет в лапы убийц отчима. У присяжных есть дела поважнее, чем заниматься судьбой чеченского сироты. Михалков в десятках, если не сотнях интервью-комментариев пояснил, что "равнодушие, не желание принимать своего решения здесь и сейчас, есть главная беда России". А венецианское жюри, потрясенное мизантропскими российскими реалиями, совершенно несовместимыми с существованием белковых тел, не долго раздумывая, вручило специальный приз: за хорошее отношение к: к людям.

Так вот, вернемся теперь к тому вопросу, которым задались в самом начале. По-моему, режиссер, снимающий ремейки, сродни студенту худграфа, переписывающему полотна мастеров прошлого. Особого вреда нет, но и новых переосмыслений от подобной работы ждать не приходится. К тому же, хоть убей, н