Молодежная линия

№4 25 января 2007

ДОЧЬ КРАСНОГО КАРДИНАЛА

Уже давно в прошлом эпоха красных флагов, серпа и молота. Сегодняшние подростки подчас не могут сказать, кто такой Ленин. Тем интереснее встреча с человеком, который жил в этой истории. Племянница "вождя революции" Ольга Ульянова рассказывает о своем "большом" родственнике.

Кремлевская девочка

Вы сейчас единственная из Ульяновых, видевшая самого известного члена семьи Ленина - при жизни.

Мне не было и двух лет, когда Владимир Ильич умер. Так что больше он меня видел, чем я его. Папа вспоминал: "Когда мы привезли тебя из роддома, пришел дядя Володя. Он долго смотрел на тебя и сказал: "Как похожа. Даже правый глаз так же косит!" У Владимира Ильича и папы правый глаз слегка косил.

Так уж вышло, что ваши тети и дядя пребывали в бездетном состоянии. Внимание к единственной племяннице, наверное, было повышенным?

Конечно. Например, могу рассказать о таком факте. 6 марта 1922 года Владимир Ильич написал записку секретарю ВЦИК Енукидзе с просьбой выдачи дров Анне Ильиничне Ульяновой Елизаровой, так как в семье ее брата Дмитрия Ильича Ульянова, который живет вместе с ней, появился маленький ребенок. Я узнала об этой записке через сорок лет и плакала от счастья, что дядя Володя так заботился обо мне.

Вы себя ощущали девочкой из Кремля?

Нет. Вообще в Кремле жило много детей, и мы все играли вместе, никакой кастовости не было. У меня подружка там была, мы и до сих пор дружим, из совершенно простой семьи. Ее зовут Тамара, она дочь рядового служащего Кремля.

Как вы с ней подружились?

Мне тогда восемь лет было, подружились - и все. Что-то общее почувствовалось сразу.

В девчоночьих интригах кто кого защищал?

В нашей компании была одна девочка, заводила такая, которая на меня нападала: "Почему ты, Лялька, уходишь в девять вечера, когда мы все еще гуляем?!" А мне мама не разрешала позже приходить. И девочка эта заявила, что они теперь со мной не водятся. На следующий день ко мне пришла Тамара и говорит: "Не обращай на нее внимания, я буду водиться с тобой всегда".

- И никакой зависти не было?

- Не знаю, чему можно было завидовать.

- Может быть, вам папа привозил ка-кие-то шикарные заграничные туфель-ки...

- Ничего он мне не привозил. Мы носили только советское, потому что у нас все дела-ли очень хорошо. Мы ходили в ботиках, кото-рые надо было надевать на туфли. Знаете, в тридцатых годах ботики производились всех цветов, и они шли за границу. Это же неверо-ятно удобная вещь. Сейчас любой прямо в запачканных туфлях или даже сапогах идет прямо в квартиру. Я знаю одного-единственного врача, который, заходя в квартиру, снимает свои сапожки, остальным некогда.

- Вы скромничаете. У Ленина было две машины иностранной марки, которая и сейчас считается фешенебельной.

- Мне смешно это слышать. Сме-ешно! Владимир Ильич зимой ездил на "Роллс-Ройсе", потому что это было очень удобно: у этой машины передние колеса стояли на лыжах, задние были ведущими. Дороги тогда быт плохими, особенно до Горок.

- Летом он тоже ездил на "Роллсе", и наверняка семья пользовалась не меньшими привилегиями...

- Но это были государственные машины, а не лично Владимира Ильича! Конечно, и папа вызывал из особого гаража машину, у Надежды Константиновны и Марии Ильиничны были прикрепленные авто с шоферами, "Роллс-Ройс" считался автомобилем Ленина, и мы на нем ездили редко. Кстати, мне, например, это никакой радости не доставляло, потому что меня всегда укачивало. В школу пешком ходила. Я вместе со старшим сыном Микояна училась, и наши мамы, пока мы были маленькими, поочередно нас провожали. В 1935 году метро открыли. Кстати, в середине 90-х тот "Роллс" стоял в Музее Ленина, и один фотограф попросил меня позировать за рулем, но фотографии я этой не видела.

История про косточку

- Август Иванович Корк, командарм II ранга, однажды за обедом протянул мне куриную косточку-дужку и сказал: "Разломай ее, Ляля", - рассказывает Ульянова. - Я стала тянуть ее, но она оказалась крепкой. Я ничего не понимала, а мама и папа смотрели и улыбались. Корк был, конечно, сильнее и быстро разломал косточку. Большая ее часть осталась у него, а меньшая - у меня. Он сказал: ты хран