Молодежная линия

№19 5 мая 2005

Василий Самодуров: "На войне о смерти не думал"

Василий Павлович Самодуров - личность незаурядная. Фронтовик - офицер, в девятнадцать лет командовавший батальоном. Ходил в бесчетное количество атак, попадал в немыслимые переделки, но в госпитале ни разу не побывал. Награжден двумя орденами Отечественной войны, орденом Красной Звезды и боевыми медалями. И это при том, что военное начальство, ценившее Самодурова за умение воевать, не особо жаловало его за неуступчивый, принципиальный характер. Однажды он даже чуть под трибунал не угодил.

Его, такого рослого и бравого, призвали на службу в неполные восемнадцать лет. Сын кузнеца из азербайджанского села Ивановка, прежде чем угодить в пекло войны, получил хорошее военное образование. В 42-ом он с отличием (других оценок никогда у него не было) закончил Сухумское военно-пехотное училище, следом - курсы заместителей командира роты истребителей танков. Во время сталинградских событий находился в составе 19-го кавалерийского корпуса, стоявшего заслоном на турецко-иранской границе. Многие наши солдаты не вернулись оттуда домой: турки совершали дерзкие вылазки, нападали на заставы захватывали ребят в плен или жестоко расправлялись с ними на месте. Вскоре Самодурова вновь направляют на учебу - на академические курсы "Выстрел". И только в сорок четвертом он, наконец-то, попадает на фронт.

Воевал в должности начальника штаба батальона, которым чаще приходилось командовать самому. Вспоминает: "Я пережил трех комбатов. Пришлют нового, а через несколько дней его убивают - и снова мне командовать. Первый и сам погиб, и батальон погубил. От шестисот человек осталось с десяток. Нам тогда надо было взять польский населенный пункт, расположенный в лощине, что-то вроде длиннющего оврага. Вернувшаяся разведка доложила, что немцы начали отступать. Комбат дает приказ: всему батальону колонной спускаться в овраг. Я ему стал доказывать, что сначала надо пустить по роте высотками справа и слева и поставить для подстраховки пулеметы. Иначе можем попасть в ловушку. А он мне: "Я здесь командую!" Что ему, капитану, до мнения 19-летнего лейтенанта? Вот в ловушку и попали. Немец оказался умнее, направил восемь танков по лощине и автоматчиков сверху. Из той мясорубки удалось вырваться только мне и восьми солдатам. Вот такой ценой платили на войне за безграмотность и самонадеянность командиров. А сколько таких было!

Второй комбат погиб сразу же после назначения. И, в общем-то, по глупости: не захотел нарядную шинель снять, когда пошли в атаку. Только и успел сделать две перебежки, снайпер угодил ему в сердце".

С трибуналом же такая история вышла. При уничтожении Торнинской группировки из окружения вырвалась эсэсовская школа численностью с батальон. Ее-то и предстояло обезвредить. "Отправил я батальон вперед с распоряжением передохнуть и готовиться к бою, а сам остался вызволять застрявший батальонный обоз. Тут подходит заместитель полкового командира, майор Добжик и приказывает вернуть батальон, чтобы тот вытащил полковой обоз. Стал ему возражать: люди с полчаса как ушли, впереди у них серьезный бой, возьмите лучше роту автоматчиков. "Я приказываю!" - вскипятился майор. "Я не буду выполнять этот приказ!" - отвечаю ему. Тут он выхватывает пистолет и направляет на меня. Я не растерялся, ногой - по пистолету, а потом - ему в грудь, ему он и улетел на землю. Вернулся в батальон, всего меня колотит. Вызывает командир полка и требует объяснений. Все, как было, рассказываю. "Под трибунал пойдешь! Снимай ремень!" Честно говоря, я даже не расстроился. Подумал, что хоть отдохну в штрафбате, там только за себя отвечаешь. А в это время звонит комдив: подходит эсэсовская школа, надо направить хороший батальон встречать ее. Комполка - мне: "Надевай ремень, бери карту!" С моим батальоном, уже отдохнувшим и накормленным, переправились через Вислу и ночью перерезали дорогу. Отбивались эсэсовцы ожесточенно. И все же около сотни в плен мы взяли, остальных перебили. Вот так закончилась история с трибуналом. Добжика тогда сняли с должности и куда-то отправили".

- Смерти не боялись? - спрашиваю Василия Павловича.

- Вот не поверишь, совсем не боялся! И в голову не прихо