Молодежная линия

№43 17 октября 2002

Маргарита Герасимова (п.Антропово). МОТЫЛЕК

Кто же это сказал? "После тридцати лет они (женщины) начинают

хворать". Не помню. Но от этого актуальность фразы не меняется.

Мне тридцать два, и сегодня, в серое мерзопакостное ноябрьское

утро, я проснулась с ощущением, что ночью меня разобрали на

составляющие, а потом свинтили, как попало, поэтому небрежно

собранный организм стонет от боли. Болит все, но особенно

старается горло. Видимо, эта часть моего тела возомнила, что она

мне исключительно необходима, и с завидной периодичностью

напоминает о себе изнуряющими ангинами. Ну, и насморк,

естественно, тут как тут. Он-то и раздражает меня больше всего,

причем не столько болезненными ощущениями, сколько внешними

проявлениями: красный распухший нос, слезящиеся глазенки и

какая-то общая встрепанность. В общем, самочувствие хуже некуда,

да и настроение тоже.

Какое-то время я валяюсь в бездействии, раздираемая раздумьями:

позвонить Алеше или нет? Алешка -- это безграничная доброта и

забота, сочувствие и мягкость, это -- прости, милый, за

меркантильность -- соки, фрукты и вымытая посуда на кухне.

Наконец, это утренний кофе в постель больной одинокой женщины.

Перетасовывая многочисленные "это", я уже непроизвольно набираю

номер, но... Банальное "но" -- зеркало, в которое меня все-таки

угораздило глянуть. Конечно, Алешка беспечно махнет рукой на

мой непрезентабельный внешний вид, весело чмокнет в щечку и

скажет: "Все равно хорошенькая!" Но бесконечно испытывать его

эстетическое терпение не стоит. И я, вздохнув, возвращаю

телефонную трубку на место. И закрываю глаза. Ничего не хочется,

ничего не нужно, никуда не надо спешить. Так и буду лежать весь

день, ждать Алешку, потому что я без него не могу жить. Он это

знает и совершенно спокойно воспринимает мои несколько

высокопарные высказывания на данную тему. Он понимает: "не могу

жить" -- это не значит, что я немедля повешусь или утоплюсь

в случае его ухода. Да никуда я не денусь, так же буду лениво

выползать по утрам из-под одеяла, с удовольствием грызть кислые

яблоки и запоем читать детективы. Но это буду уже не я, какая-то

чужая женщина с моим лицом и привычками. Не знаю, как другие,

а я живу несколькими жизнями, и каждая, как у чеховской душечки,

зависит от мужчины, которого я люблю в данный момент. Может, это

патология, но я могу нормально существовать только в состоянии

влюбленности, неосознанно выбирая тот женский образ, который

нужен моему принцу. Я уже была и светской дамой, и вульгарной

потаскушкой, и глупой наседкой-домохозяйкой. Образ, выбранный

Алешкой, необычайно симпатичен, прежде всего своей

многослойностью. Алешка откопал во мне то, что я и сама в себе

давно забыла. Сейчас мне кажется, что я была неким запыленным

сосудом, который время и мужчины так заляпали, что уже и не

разберешь, что же он из себя представляет. А Алешка не

побрезговал взять его в руки, отогреть своим дыханием, отмыть

любовью и нежностью, слой за слоем снимая грязь напускной

пошлости, -- и вот уже он, мое солнышко, отражается во всех

гранях. мой сосуд оказался не каким-то дешевым граненым

стаканом и не грубой жестяной кружкой, а чем-то вроде

хрустального бокала -- изысканного, хрупкого, хранящего множество

тайн в узорных переплетениях, и Алешке доставляет огромное

удовольствие их исследовать. Я же сияю в лучах его любви и не

пытаюсь ничего скрывать. Так открыты и доверчивы бывают только

дети, и Алешка прежде всего видит во мне любимого, балуемого

сверх меры ребенка. Кому из нас двоих это приносит большее

наслаждение, сказать трудно. Я люблю покапризничать,

подурачиться, полакомиться чем-то вкусненьким, а он с восторгом

потакает моим прихотям и носит на руках во всех смыслах слова.

И вдруг в какое-то мгновение затихает, замирает на моей груди и

сам становится настолько уязвимым, что мне хочется закрыть его

от всех холодных ветров, защитить, успокоить: "Ну что ты,

маленький мой? Все у нас будет хорошо, мальчик мой сладкий..."

И я шепчу ему на ушко очевидные глупости, смешные для всех,

кроме влюбленных, и чувствую, как он становится

расслабленно-умиротворенным, дыхание выравниваетс