Молодежная линия

№36 29 августа 2002

НЕ ПОЗАБУДЕТ НИКТО НИКОГДА ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ

Что я помню из своей школьной жизни? Многое помню, хотя уже

десять лет с тех пор прошло. Воспоминания о школе накатывают на

меня два раза в год -- в мае, когда звенят "последние звонки", и в

сентябре, когда школяры отправляются на первый урок. В эти дни я

покупаю букет цветов, достаю детские фотографии и ностальгирую по

школьным годам. Мне нравится эта ностальгия, потому что со школой

меня связывают только светлые воспоминания.

За свою ученическую биографию мне довелось "грызть гранит науки"

в трех школах. Но особенно запомнилась первая -- в деревне

Кузьмищи Костромского района. Именно там я пошла в первый класс.

Было холодное сентябрьское утро. Я шла, держа маму за руку. Меня

переполняли радость и страх. Радость вызывали новая форма, ранец

и его содержимое, а страх -- чувство неизведанного. Я понимала, в

моей жизни происходит нечто значительное, и боялась что-то сделать

не так.

В свободной руке я держала огромный букет гладиолусов. Его мне

привезли из Иваново, из бабушкиного сада. Перед праздником цветы

стояли в хрустальной вазе. Чтобы букет не завял раньше времени,

мама добавляла в воду аспирин. Вот этот букет я и несла, как

победный флаг, своей первой учительнице.

На линейке, чтобы скрыть смущение, я прикрылась гладиолусами.

Такой меня и запечатлел фотограф.

С тех пор я не прячусь за букетами цветов, а смело смотрю прямо

в объектив фотоаппарата.

Второй класс. Мы с подругой Людкой, мама которой работала в школе

завучем, прокрались к старшеклассникам на новогодний вечер. В

полумраке актового зала старшеклассники танцевали под хит

восьмидесятых "Листья жгут" и потихоньку целовались. Думали, их в

темноте никто не видит. А мы видели. И завидовали тому, что они

взрослые, самостоятельные, что могут гулять допоздна и смотреть в

клубе фильмы, на которые мы, дети до 16 лет, не допускались. Но

со старшеклассниками мы потусовались недолго. Вскоре наше

присутствие обнаружили взрослые дяди в пиджаках и без долгих

церемоний вывели нас за дверь...

Третий класс. Нас принимают в пионеры. Не всех. Для начала только

нескольких избранных. Я попала в их число. Одноклассники нам

завидовали, а мой лучший друг Вовка завидовал больше всех. Он

очень хотел носить галстук, но в школе Вовка слыл хулиганом и в

пионеры его принимать не спешили. Вовка же считал, что это

несправедливо. Человек он был находчивый и уже через пять минут

позаимствовал из кладовки технички тети Поли розовую тряпку,

нацепил ее на шею и встал в строй. Что тут началось! Вовку

вызвали к директору "на ковер" и долго отчитывали за скверный

поступок.

Домой из школы мы брели вместе. Вовка нес мой портфель и обиженно

сопел. Несправедливость в его жизни продолжала торжествовать. Я

молчала и думала о том, что мама запрещает мне дружить с

мальчишкой, у которого "неуд" по поведению. А я все равно

дружила, потому что Вовка классно катался на коньках, и мы вместе

ходили на каток. А еще у него был велосипед, и он разрешал мне на

нем ездить. Неужели из-за "неуда" по поведению можно было

отказаться от такого!

Четвертый класс. Зима. Мороз под сорок градусов. Всем классом мы

толпимся у запертых дверей школы, озадаченные: "Учимся или нет?"

Из-за угла появляется учитель немецкого. Его роскошные усы белые

от инея. "Немец" удивленно осматривает нас и отправляет по

домам. "Какие уроки в такой мороз!" -- заявляет он, отпирая двери

школы. И мы всем гуртом несемся кататься на портфелях с горки.

Подумаешь, мороз. Ерунда какая!

Пятый класс. Срочная линейка. Вся школа стоит, вытянувшись по

струнке перед строгой директрисой. Мы шепчемся: "Что произошло?"

Оказывается, четверо старшеклассников разгуливали по деревне

накануне вечером в пьяном виде. А ведь в то время они даже

портвейн "Анапа" в магазине не могли купить (спиртное лицам, не

достигшим 21 года, не продавали). Но выпить хотелось, и парни

нашли выход. Они насобирали бутылок, слили с них остатки в

стакан, выпили и опьянели. Эту "ужасающую" историю и поведала нам

директриса. Потом парням долго читали морали. Они краснели от

смущения и стыда. А мне их было жалко, по