Молодежная линия
| №32 1 августа 2002 |
ДОРОГА В ЗАЗЕРКАЛЬЕ Три года назад моя дочь Оля и ее друг Антон расстались после не очень счастливого романа, который доставил дочери больше слез, чем радости. Сначала я тайком завидовала Оле: у меня никогда не было такого красивого парня. Дочь моя живет сейчас в другом городе, готовится к свадьбе с замечательным молодым человеком. Антон встретил меня на улице, когда я шла в Олиной дубленке и ее же шапочке. "Анна Борисовна! Как вы похожи на Олю!" -- ахнул Антон. Я пригласила его в гости. Из вежливости. Но вскоре он пришел с бутылкой хорошего вина, сказал, что уезжает на заработки. Мы болтали, слушали любимые Олины диски, смотрели альбомы с фотографиями. Прощаясь, я поцеловала его в щеку. Через три недели, перед Новым годом, Антон снова позвонил, сказал, что вернулся с большими деньгами и придет меня проведать. Я зачем-то приняла душистую ванну, зачем-то нарядилась в новую шелковую блузку и длинную юбку с разрезом. Зачем-то надела кружевное нижнее белье, подаренное подругой еще на прошлый день рождения, зачем-то окропила себя дорогими духами и накрасила ресницы... Я чувствовала, что веду себя странно и что добром это не кончится. Я посмотрела на себя в зеркало: черт возьми, мне никто и никогда не даст 42! И при чем здесь разница в 18 лет! Антон принес бутылку дорогого коньяка и много всяких сладостей. После коньяка мы начали танцевать и веселиться "на всю катушку". Я хохотала, как девчонка. Вспоминали разные случаи из жизни. Меня взволновала история о том, как Антона однажды чуть не убили. Выслушав "жуткую" историю, я погладила его по голове: "Бедный мальчик, тебя же могли убить". Этот жест словно открыл мне дорогу в Зазеркалье, в сладкую страшную пропасть. Жизнь вступила, вернее, влетела в новую эру. С этим нежным грубияном, дерзким мальчишкой, дворовой шпаной я стала шестнадцатилетней "оторвой". Умерло мое прошлое: мои непутевые мужья растворились в безвестности, пара случайных любовников и вовсе канула в небытие. Но что-то подсказывало мне, что этот роман не будет таким легким и веселым, как мне показалось сначала. В моем чувстве к Антону не было ничего материнского. Наоборот, я казалась себе ребенком, которому дали поиграть волшебной игрушкой и вот-вот отнимут. Антон не звонил несколько дней. Потом объяснил, что многое пережил за это время, что нам не надо встречаться, потому что наши отношения кажутся ему казусом -- слишком хорошо он помнит Олю. "Ладно. Только приди сегодня, и мы отметим окончание нашего романа", -- со слезами на глазах пролепетала я. Он пришел, и страстные объятия повторились. ...Еще два месяца назад я думала, что больше не потерплю мужчину, который вздумает указывать мне, как надо тратить деньги и готовить котлеты, или который будет разбрасывать носки где попало. Антону разрешается критиковать все: мой слоеный пирог, лепить жвачку на полочку в ванной, бросать свои носки хоть на люстру, болтать часами всякую милую чушь, интереснее которой я не слышала ничего в жизни, приходить и уходить, когда ему вздумается и куда вздумается. Мне ничего от него не нужно. И пусть все катится к черту! Я, наконец, поняла, что надо жить одним единственным днем, вернее, даже мгновением, когда ты растворяешься в любви. Анна Борисовна. г. Кострома. |